GPS координаты: 54.005185364937, 27.436673538323
+375 29 633 00 22
GPS координаты: 53.451162, 26.473272
+375 44 708 20 82
GPS координаты: 53.675199, 27.965602
+375 44 707 77 64
2015 год вошёл в историю как настоящая веха в развитии отечественного рынка крепкого алкоголя. Исполнилось ровно 120 лет с момента введения водочной монополии в Российской империи и ограничительной реформы Сергея Витте — впервые после столь долгого запрета в России, Беларуси и, видимо, на всём пространстве Евразийского союза стало возможным легальное массовое производство крепкого алкоголя на основе зернового дистиллята, который в просторечии называют «самогон». Хотя в этом названии для обывателя смешиваются два различных понятия: нелегально произведённый крепкий алкоголь и алкоголь на основе зернового дистиллята.
Какое-то брожение в умах, подспудная тоска по старому доброму дистилляту отечественного производства наблюдались уже давно. За последнее десятилетие немногие счастливчики смогли легализовать ограниченное производство: например, музейный комплекс «Дудутки» и ещё с десяток туристических предприятий, базирующиеся в национальных парках и этнокультурных центрах. Впрочем, официальная продажа самогона всегда была ограничена территорией этих учреждений — в розницу самогон, или, точнее говоря, дистиллят, оттуда не поступал. И вот, наконец, эпохальный прорыв.
Встречаются и другие примеры, также авантюрные, но при том исключительно благородные, хоть пока и малоизвестные широкой публике. Такие, как история Костика Козловского, бесшабашного самогонщика из-под Новогрудка, неуловимого бутлегера при всех властях — польской, советской, нацистской — и спасшего, в том числе благодаря своей неброской профессии, около 500 евреев от верной смерти и заслужившего звание неформального рекордсмена среди белорусских Праведников народов мира. Если выдержать стиль и избежать пошлости, то чем Костик Козловский как личность-легенда не основа для оригинального бренда белорусского дистиллята?
Неплохой основой для национальной кинематографической саги могли бы стать и мемуары одессита Сергея Полещука, в послевоенные годы работавшего адвокатом в Старых Дорогах — и описавшего послевоенную жизнь (в Старых Дорогах без самогона немыслимую!) с истинно одесским юмором и несомненным литературным талантом. Так что, если вдруг кто-то из белорусских режиссеров захочет снять аналог «Зелёного фургона», но на белорусском материале — за сценарием, пожалуйста, к Полещуку. Только с самогоном всё же не переборщите, даже в кадре.
Вино горелое (в просторечье горелка, гарэлка) или, на латинский манер, акавита (aqua vitae — «вода жизни») пришло в нашу страну более полутысячи лет назад, вероятно, от прибалтийских немцев. По технологии производства это были дистилляты, как и значительно позже появившийся самогон. Но само слово «самогон» и весь спектр связанных с ним образов совсем новые, не укоренённые в глубинных пластах отечественной истории и культуры.
А слово «самогон» в современном значении — самовольно, нелегально произведенный крепкий алкогольный напиток — появилось лишь в ходе Первой мировой войны, в результате введения Сухого закона. До этого в русском языке слово «самогон» означало «добычу зверя погонею, преследованьем самого охотника, лесником, на ногах или на лыжах (не собаками и не верхом)». Дальнейшая история самогона в Беларуси (как и на бескрайних просторах Евразии) тесно связана с историей войн, революций, тотального насилия — как нацистского, так и советского.
В своё время введение винной монополии в 1895 году окончательно уничтожило теплившуюся по шляхетским фольваркам традицию легального производства благородной старки и других дистиллятов.
Стоит, конечно, подумать и о сохранении традиций тех регионов, которые успели особенно прославиться как исторические центры белорусского самогоноварения — таких, как Налибокская пуща с её знаменитой «бакштанкой» или окрестности Старых Дорог. Но если идти цивилизованным путём, есть определённые сложности: необходимо наладить систему обучения, сертификации, лицензирования, налогообложения малых дистиляционных производств. Ведь в тех странах, где существуют малые и средние дистилляционные производства, есть развитая профессиональная этика, защищающая от фальсификации продукта.
Безусловно, только дистилляты способны сохранить сложный вкусовой букет и аромат исходного продукта, а значит — и настоящую связь с землей, на которой они выросли. Будь то виски, ром, граппа, палинка, ракия, чача, сакэ, текила или другие подобные напитки, изготовленные из зерна, ягод или фруктов — только дистилляты несут отпечаток многовековой истории и культуры соответствующих стран. Можно сказать, неискаженный аромат земли и её плодов. И именно в этом суть и философия современного самогона, который воспринимается как национальный бренд. Но отнюдь не «самопальность» и нелегальность сами по себе являются теми свойствами, которые привлекают искателя духа земли, её исторических корней.
2015 год вошёл в историю как настоящая веха в развитии отечественного рынка крепкого алкоголя. Исполнилось ровно 120 лет с момента введения водочной монополии в Российской империи и ограничительной реформы Сергея Витте — впервые после столь долгого запрета в России, Беларуси и, видимо, на всём пространстве Евразийского союза стало возможным легальное массовое производство крепкого алкоголя на основе зернового дистиллята, который в просторечии называют «самогон». Хотя в этом названии для обывателя смешиваются два различных понятия: нелегально произведённый крепкий алкоголь и алкоголь на основе зернового дистиллята.
Какое-то брожение в умах, подспудная тоска по старому доброму дистилляту отечественного производства наблюдались уже давно. За последнее десятилетие немногие счастливчики смогли легализовать ограниченное производство: например, музейный комплекс «Дудутки» и ещё с десяток туристических предприятий, базирующиеся в национальных парках и этнокультурных центрах. Впрочем, официальная продажа самогона всегда была ограничена территорией этих учреждений — в розницу самогон, или, точнее говоря, дистиллят, оттуда не поступал. И вот, наконец, эпохальный прорыв.
Встречаются и другие примеры, также авантюрные, но при том исключительно благородные, хоть пока и малоизвестные широкой публике. Такие, как история Костика Козловского, бесшабашного самогонщика из-под Новогрудка, неуловимого бутлегера при всех властях — польской, советской, нацистской — и спасшего, в том числе благодаря своей неброской профессии, около 500 евреев от верной смерти и заслужившего звание неформального рекордсмена среди белорусских Праведников народов мира. Если выдержать стиль и избежать пошлости, то чем Костик Козловский как личность-легенда не основа для оригинального бренда белорусского дистиллята?
Неплохой основой для национальной кинематографической саги могли бы стать и мемуары одессита Сергея Полещука, в послевоенные годы работавшего адвокатом в Старых Дорогах — и описавшего послевоенную жизнь (в Старых Дорогах без самогона немыслимую!) с истинно одесским юмором и несомненным литературным талантом. Так что, если вдруг кто-то из белорусских режиссеров захочет снять аналог «Зелёного фургона», но на белорусском материале — за сценарием, пожалуйста, к Полещуку. Только с самогоном всё же не переборщите, даже в кадре.
Вино горелое (в просторечье горелка, гарэлка) или, на латинский манер, акавита (aqua vitae — «вода жизни») пришло в нашу страну более полутысячи лет назад, вероятно, от прибалтийских немцев. По технологии производства это были дистилляты, как и значительно позже появившийся самогон. Но само слово «самогон» и весь спектр связанных с ним образов совсем новые, не укоренённые в глубинных пластах отечественной истории и культуры.
А слово «самогон» в современном значении — самовольно, нелегально произведенный крепкий алкогольный напиток — появилось лишь в ходе Первой мировой войны, в результате введения Сухого закона. До этого в русском языке слово «самогон» означало «добычу зверя погонею, преследованьем самого охотника, лесником, на ногах или на лыжах (не собаками и не верхом)». Дальнейшая история самогона в Беларуси (как и на бескрайних просторах Евразии) тесно связана с историей войн, революций, тотального насилия — как нацистского, так и советского.
В своё время введение винной монополии в 1895 году окончательно уничтожило теплившуюся по шляхетским фольваркам традицию легального производства благородной старки и других дистиллятов.
Стоит, конечно, подумать и о сохранении традиций тех регионов, которые успели особенно прославиться как исторические центры белорусского самогоноварения — таких, как Налибокская пуща с её знаменитой «бакштанкой» или окрестности Старых Дорог. Но если идти цивилизованным путём, есть определённые сложности: необходимо наладить систему обучения, сертификации, лицензирования, налогообложения малых дистиляционных производств. Ведь в тех странах, где существуют малые и средние дистилляционные производства, есть развитая профессиональная этика, защищающая от фальсификации продукта.
Безусловно, только дистилляты способны сохранить сложный вкусовой букет и аромат исходного продукта, а значит — и настоящую связь с землей, на которой они выросли. Будь то виски, ром, граппа, палинка, ракия, чача, сакэ, текила или другие подобные напитки, изготовленные из зерна, ягод или фруктов — только дистилляты несут отпечаток многовековой истории и культуры соответствующих стран. Можно сказать, неискаженный аромат земли и её плодов. И именно в этом суть и философия современного самогона, который воспринимается как национальный бренд. Но отнюдь не «самопальность» и нелегальность сами по себе являются теми свойствами, которые привлекают искателя духа земли, её исторических корней.
